Похождения «неформалов» в умирающей империи СССР
Андрей Орлис. 2018 год
Часть первая.
Крым.
Это было не запланированное путешествие. «Голубиная» почта донесла, что в Крыму, под Алупкой, состоится съезд так называемых неформалов, а именно людей пытающихся примерять на себя различные городские субкультуры, точнее — субкультуры хиппи, панков, металлистов, рокабилли и разных загадочных авангардистов. Примерять подобную личину было и заманчиво, и непросто — с одной стороны ты привлекал к себе немало внимания своим внешним видом и поведением, с другой мог подвергнуться некоторым репрессиям со стороны властей и реакционно настроенных граждан. В последние месяцы СССР эти репрессии властей не были столь суровы, но все же дух диссидентства и «борьбы с режимом» витал над всеми неформалами, придавая им некоторый героические ореол. В общем наша небольшая компания вступила на этот скользкий путь, совершенно не ведая куда он заведет. Надо сказать, что отнести наши личности к какой-то конкретной разновидности неформалов было тяжело. Длинные волосы были у парней, а у девушек короткие и торчком наверх, в ухе серьга, а на запястьях напульсники с шипами, широкие завязанные узлом на животе рубахи, а под ними проклепанные жилеты и майки, на шее кресты, а на штанах красные разводы. В общем какая-то смесь атрибутов хиппи, панков и металлистов (любителей металл рока). Но мы абсолютно не тревожились эклектичностью наших образов и прекрасно чувствовали себя в любой неформальной среде. Среда эта под внешним напором действительно тянулась друг к другу, образовывая размытое сообщество именуемое «тусовка». И вот деятели «всесоюзной тусовки» собрались на съезд в Крыму. Конечно мы не могли этого пропустить! Собрался я быстро — небольшой рюкзак, небольшой запас еды и денег. Бутылка водки и ноль сигарет, я тогда не курил и усиленно занимался греко-римской борьбой в институте и рукопашным боем за его пределами. Нормальное увлечение для неформала из нашей компании. Наша «минитусовка» состояла из ярких и отчаянных личностей, и несмотря на то, что мы никогда никого не задирали, на нас постоянно лезли с кулаками всякие «обуревшие » личности, поэтому тренировки физической силы стали для всех нормой, понимаемой, правда, очень по разному.
В общем, я собрался, хотел прощаться, но отец вызвался меня проводить. В отличие от других родителей, он сочувствовал и нашему «неформальному» движению, и беспорядочным странствиям вообще, видимо по причине того , что сам в 14 лет убежал из дома и потом, в 15 проходил школьную программу экстерном — год за два. Убежал отец тоже в Крым, потом после школы и армии вернулся туда, работал в Никитском саду, поступил заочно в московскую академию и, в конце концов, дорос до московского профессора. Получалось, что я взял эстафету нелепых скитаний, ну и как вы узнаете дальше, не подвел родителя… Появление отца на вокзале, которого я немного стеснялся, вызвало у моих друзей бурю одобрения. Еще бы, когда тебя травят просто за то, какой ты есть, такая поддержка на вес золота!
Но суть да дело, мы влетели в вагон, поезд тронулся, отец мой улыбался на прощание, а мама, вместе со всеми остальными нашими «предками», сидела дома, обхватив голову руками, и тяжко вздыхала…
Водку мою выпили немедленно, а потом и остальные скудные запасы спиртного. Из всего дня помню, как в тамбуре сочиняли коллективные стихи, громко их орали и громко смеялись. Потом уже ночью, когда все угомонились, я очень долго стоял и смотрел в окно, и тоже сочинял стихи, один даже записал в блокноте
«Горы покрытые лесом,
Серый базальт в валунах,
Силы, разбитые Зевсом,
В моих непонятных мечтах…» И т.д. И т.п.
Вскоре и поэт, и музы угомонились и отошли ко сну.
На следующее утро бурно обсуждали план действий. Где именно будет слет неформалов было неизвестно, это держалось в секрете, поэтому по прибытии в Крым решили ехать в Коктебель, поселок, где традиционно собирается разный «вольный» люд, и выведать место сбора у местного «пипла» или народа, по-русски говоря. Теплый крымский воздух подействовал так оглушающе, что дорогу до Коктебеля практически не помню. Очнулся уже на пляже в теплой компании, которая передавала по кругу гитару и исполняла разные мудрые хиты. Дошла очередь и до известной на тот момент рок личности. Рок звезда также спела без зазнайства и под общее одобрение. По ходу этого импровизированного концерта мы продвинулись в выяснении места сбора. В Коктебель заезжал сам Ник Рокенрол — записной панк и диссидент и говорил о съезде неформалов, но всю информацию можно было получить у старого хипаря Ипатия, который жил в пещере за нудистским пляжем. Часть пути до нудистского пляжа проходила по воде, поэтому пришлось разуться, а потом и раздеться до пояса. Кто-то утопил свой рюкзак под общий хохот… На нудистском пляже обреталось несколько обгорелых личностей с наглыми заумными харями, а подальше, в норе, которую кто-то громко именовал «пещерой», оттачивал свою аскезу Ипатий.
Отшельник принял нас как родных — мы еще раньше, в Москве, успели с ним сдружиться и проникнуться взаимной симпатией.
Выяснилось, что слет будет в местечке «Голубовские камни» под Алупкой, но Ипатий туда не поедет, ждет приезда друзей из Питера. Выяснив, что у нас нет ни малейшей идеи о том, где мы будем ночевать, Ипатий предложил подыскать недорогой вариант на две ночи, до нашего отъезда, вернее отплытия в сторону Алупки.
Вернувшись обратно на пляж, мы с удивлением обнаружили что он практически пуст, компания хиппи куда-то испарилась, зато на набережной громко рыдала растрепанная девушка и лежал навзничь длинноволосый парень с разбитым носом. Что случилось?! — «Их избили «Харьки»!” «Харьками» называлиcь ватаги агрессивной молодежи из Харькова, которые яростно атаковали все непохожее на коротко стриженного хлопца в рубашечке и широких штанах. Это был украинский аналог московских «Люберов». Подобная мутная молодежь была квинтэссенцией того, что мы называли «совок», а именно агрессивной и неудобно унизительной серости. «Харьки» зачастую жестоко издевались над своими жертвами, но в этот раз просто избили, ограбили и поспешили ретироваться, понимая, что Коктебель все же не их территория. Бедная, избитая, пара хиппи торговала «ксивниками» (расшитыми бисером чехлами для паспорта, которые одеваются на шею) и рисовала дружеские шаржи, а теперь весь их нехитрый скарб разбит и растоптан, а все деньги и документы украдены. Душераздирающая картина! Страдания сих невинных вопили об отмщении, о чем красноречиво свидетельствовал взгляд Ипатия, обращенный на нас. И тут мой друг Саша в очередной раз проявил свои удивительные лидерские качества. Вокруг него как будто образовывался вихрь, вовлекая людей в смелые замыслы, придавая им силы бесстрашно отстаивать свое достоинство. Быстро создалась команда мстителей из примерно 20 человек. К ней примкнула группа местных, которых беспредел наглых «Харьков» явно не устраивал. Вообще надо признать, что в подавляющем большинстве стычек местные были за нас, притом они далеко не всегда разделяли наши «неформальные» идеи, так происходило, наверно, потому что и они, и мы защищали свое — мы идеи, они — территорию. Большое время заняло выяснение места, где жили обидчики. Но у местных свои источники информации и в итоге адрес стал известен.
Когда наша команда добралась до места назначения, уже вечерело. Проследили за домом, продумали тактику нападения. В доме был большой двор, на который выходили лицом небольшие комнатушки, в которых стояло по 4 кровати, в этих самых «норках» и жили «Харьки». Нашей задачей было быстро преодолеть двор, чтобы запереть врага в комнатушках и бить по частям. Ворвавшись во двор, срубили двух «Харьков» и протоптавшись по ним всем стадом, ринулись к дверям. Часть недругов оказалась запертой в комнатах, а группа из 8 человек была заблокирована в импровизированной столовой, вооружилась табуретками и половниками, мы же вытащили припасенную арматуру…
Вот, вот должно было начаться жестокое побоище, но… Случилось непредвиденное. Из-за наших спин, с диким визгом и воем, вылетел обиженный хипарь и налетел на опешивших «Харьков». Он неистово их пинал, царапал, и пихал, но они, словно оцепенев, не сопротивлялись, интуитивно понимая, что осатаневший хипарь по любому лучше железной арматуры. Пинание продолжалось уже с пол минуты, а хипарь все не унимался. Мне пришел на ум анекдот- «Хиппи, почему у тебя пацифик свинцовый? — А это чтоб пацифиздить удобней было!» Когда, наконец, благородная ярость дитяти цветов уступила место усталости, драка не продолжилась, а вошла в стадию переговоров. Мир был заключен на следующих условиях – «Харьки» съезжают из города и возвращают чете хиппи украденное и попорченное. Получив контрибуцию, наш отряд с победоносным хиппи во главе отправился «на точку», чтобы купить там домашнего вина и отметить победу. Пили на пляже до утра, даже поспали минут по сорок, а с первым корабликом отплыли в сторону Алупки и местечка с названием «Голубовские камни», где должен был пройти съезд. На кораблике наша компания держала грудь колесом, на нас с неподдельным интересом взирала бывалая тусовочная публика, одетая в тоги умудренного опытом нонконформизма и сопровождаемая красивыми дамами с умными глазами. Это была старая «система», сообщество со своими правилами и традициями, со своим языком, где надо говорить «тикет» вместо «билет» и «флэт» вместо «квартира». Это сообщество, обычно закрытое, оказалось к нам расположено и мы болтали о запрещенных книжках про нирвану, Раджнеша и ЛСД. За такой беседой незаметно доехали до Судака, где была получасовая остановка. Крепкие ребята из нашей ватаги уже протрезвели, и решили пойти поискать пивка, а у меня и так голова шумела, поэтому я в город не углублялся, а встал у причала в очередь за мороженным. Это было правильное решение, подсказанное мне шестым чувством, не раз спасавшим мне жизнь. Драка началась сразу у ларька с пивом. Оказалось, что в Судаке традиционно отдыхает советская украинская молодежь и «неформалам» туда лучше не соваться. Отступление превратилось в очень быстрое отступление. Кто-то, и я в том числе, успел забежать на корабль, а кто-то уже прыгал с мостков в море, чтобы избежать жестокого избиения. У обоих сторон были побитые, в нас полетели бутылки, камни… Моему недавнему собеседнику разбили голову, милые умные дамы кинулись его бинтовать. Я со злости схватил тарелку, с которой мы ели черешню и сильно и точно запустил прямо в «фейс» одного из обидчиков. Тарелка разлетелась веером, а тот рухнул как подкошенный, схватившись за голову руками… Кораблик начал отчаливать, мы выловили наших, прыгнувших в море. Один был совсем плох, у него был выбит зуб и похоже сломаны ребра. Дальше плыли в злобном настроении и стиснув зубы. Беседа про Ошо и нирвану больше не клеилась…
Сойти пришлось раньше времени. Девушку Саши Юлю сильно укачало, наверно сказался и стресс. Поэтому Саня, Юля с подружкой, я и еще подросток по кличке «Металлик» сошли в Гурзуфе. Саня был старше меня на 5 лет, мы дружим и сейчас, и по сей день он является для меня примером мужества и силы воли. Я считаю, что песня Цоя «Саша любит книги про героев и месть… » написана точно про него. Мне тогда было всего 18, настоящий солдатский возраст, а «металлику» -16. Это был потешный длинный пацан с худыми руками, черными волосами стоящими торчком, с серьгой в ухе и неестественно хриплым, даже сиплым голосом. Юле было 18, у нее кроме идеальной фигуры была модная панковская стрижка с бритыми затылком и висками, и стоящими широким веером волосами. Ее подружке было 17, и она во всем ей подражала.
В Гурзуфе мы нашли аптеку, купили таблетки от укачивания и решили одну ночь переночевать здесь, а потом ехать дальше к месту сбора. Добрались до кафе, которое нам присоветовали люди из «Системы», называлось это кафе просто и ясно -«Холл». Что-то там съели, что не помню, и, оставив несовершеннолетних сторожить вещи, пошли искать ночлег. Шла наша троица по улицам Гурзуфа, глазела на отдыхающих, улыбающихся людей. Мы были так молоды, так хотелось веселья, спокойствия… Окружающие глазели на нас — мы перед выходом получше приоделись, как нам казалось… Вдруг над ухом раздался голос — «Молодые люди, пройдемте!» Мы оглянулись — рядом с нами стояли два громадных свиноподобных мужика в милицейской форме. Пришлось подчиниться. «Почему нарушаем? Почему окружающих оскорбляем?» — спросил нас дежурный с характерным украинским акцентом. Мы изумились — «Что нарушаем? Кого оскорбляем?» — «Вам зеркало принести?» Вскоре нам был выписан немалый штраф за «черти что на голове и нестандартно обрезанные шорты». Буквально именно так. У меня на шортах была бахрома, у Сани они были обрезаны зигзагом, а черти что на голове было, разумеется, у Юли. Продержали нас в милиции часа три, за это время мы познакомились там с местным парнем. Наши финансы изрядно пошатнулись после оплаты штрафа, и мы пошли обратно в «холл» в угрюмом настроении. Местный увязался с нами. В «холле» его все знали, и он знал всех. Как героев дня нас угостили литром вина, а мы выспрашивали – «Куда же нам устроиться на ночлег?» Вскоре в «холл» начали «подтягиваться» разные личности в наколках, пытались нас угощать, один даже звал в гости. Вдруг местный отозвал нас в сторону- «Валите отсюда ребята, «синим» менты команду дали, чтобы «неформалов» в городе не было. Вы езжайте к моему дому, он напротив пруда, я вам записку напишу, мать пустит! Пошли, провожу до автобуса, пятая остановка.»
Мы решили послушаться совета, схватили вещи и по-быстрому «свалили». В автобусе сбились со счета и вышли на остановку раньше. На улице было уже темно. Одинокий прохожий указал нам рукой в сторону пруда. До пруда дошли изрядно запыхавшись. А вот и дом, вот этот наверное… А где записка? Записки нигде не было — потеряли! Как выяснилось потом — обычное дело для нашей компашки…
Что же делать? И мы пошли к пруду. Придется ночевать на его берегу.
Выяснилось, что спальник был только у меня, а у всех остальных, к моему изумлению, рюкзаки были набиты каким-то несуразным барахлом. Оказалось, что только я был подготовлен к походной жизни, это было потому, что в свободное от учебы в школе время, я занимался в школе юных географов и наелся там походной романтики на всю жизнь, приобретая тем не менее некоторые полезные навыки. Но делать нечего, надо было устраиваться на ночлег. Мы расстелили мой спальник, развели костерок, заварили растворимый супчик, который нашелся в наших запасах. Потом улеглись на общее ложе, укрылись чем попало и смотрели на чистые звезды… Рассказывали истории, травили анекдоты, особенно нас смешил «Металлик», который пытался вещать хриплым басом нечто серьезное. После очередной его тирады типа — «Фанатеть тоже нужно в меру…», мы, обессилев от смеха, наконец уснули.
Проснулся я от дикой жажды, взял наши фляги и котелок и пошел искать воду. Мне пришлось прошагать не меньше полутора километров, прежде чем я отыскал колонку где набрал воды, потом зашел в магазин, купил хлеба и консервов(больше там ничего не было) и пошел обратно. Проснувшиеся товарищи мне вычитывали, за то, что ушел, не предупредив. Они, кстати говоря, тоже даром время не теряли, набрали на окрестных деревьях алычи. Мы отлично позавтракали и одевшись, как нам казалось, поскромнее, двинулись к пристани чтобы продолжить наше путешествие. На кораблик сели без приключений и сразу заметили на нем парочку ребят, которые несмотря на вполне цивильный «прикид» выделялись из общей массы пассажиров. Что-то выдавало в них «вольный люд». Мы моментально разговорились. Наши новые знакомые оказались питерскими наркоманами-флейтушниками. Эти люди самозабвенно травили себя всякой дрянью, но в этом их занятии было что-то отчаянное и бесшабашное. Они старались найти свой выход за грань обыденности и жили в полнейшей фантасмагории. Помешательства рассудка, обмороки и клинические смерти были для них «приколами» и забавными приключениями. Что только они не «потребляли»! И грибочки варили, и кипятили под одеялом стиральный порошок, и капали на темя ацетон под резиновую шапочку. Но более всего меня поразила история про некоего «Зеленого» который сделал себе укол кислым борщом в пятку. Кайф три дня, не меньше, а потом возможна ампутация. Несмотря на то, что наша компания была далека от наркотиков, слушали мы почему-то с интересом. Но вот пароходик причалил в городе Алупка и мы сошли с трапа и заметили, что слева по пляжу ковылял какой-то странный измученный человечек. Оказалось, что это тот самый Зеленый, пришел друзей встречать. После осмотра его ноги, которую он с гордостью продемонстрировал, было решено везти его в больницу. Ребята объяснили нам, как пройти к Голубовским камням, а сами поехали спасать ногу Зеленого. Больше я его никогда этого человека не видел, но почему-то ясно помню его тощую фигурку, широкое бледное лицо, блуждающие серые глаза… Это был ходячий образ обреченности, а обреченность иногда вызывает резкую, иррациональную и противную зависть.
Через пару километров от пристани мы увидели огромные камни живописной грядой уходящие в море. В конце пляжа уже собралась большая группа «наших» и походка сама собой стала легче.
После приветствий и объятий присели на песке в тени больших сосен и вдруг, под наплывом эмоций, начался импровизированный концерт.
Музыканты играли на гитарах, флейтах и перкуссии, а остальные на чем попало — на мисках, ложках, бутылках. Но самым оригинальным инструментом была большая консервная банка с дыркой, через которую продергивал железный штырь дюжий панк из Владивостока. Банка периодически издавала резкий и бодрящий звук, придавая новый толчок гитарным рифам и переливам мелодий, казалось этой музыкальной паузе не будет конца! Но все же утомленные и продернутые штырем сквозь дыру в банке музы покинули наше собрание, банка утихла, и мы приступили к обустройству нашего лагеря.
Первым делом я решил сходить с большой кастрюлей — ведра не было- в родник за водой. Родник был впереди и выше, и до него надо было идти среди камней по узкой тропинке.
«Голубовские камни» были привычным местом отдыха пеших туристов, рюкзачников, дикарей и прочих романтиков, которые загадили до ужаса все укромные места на этих самым камнях.
В том числе по этом причине со мной увязался «Металлик». Он хотел в туалет, а лезть в кусты по крайней молодости брезговал.
Еще бы, у Металлика исполнилась заветная мечта, он увидел море, а тут загаженные кусты. К слову говоря, Металлик до сих ни разу не купался, он совершенно не умел плавать, и наверно полагал, что глубина моря сопоставима с его размером и что стоит ему ступить в него, как он провалится в тартары. Как натура противоречивая, металлик, этот глист, вылезший из самой задницы мегаполиса, проявлял водобоязнь, совмещенную с редким чистоплюйством.
Металлик пошел со мной на поиски чистых кустов, но я подсказал ему идею получше. За большим камнем была расщелина, в которой плескалось море, я предложил металлику зайти за камень и сесть над расщелиной, а я посторожу его покой. Так и сделали. Металлик сел орлом над самым экологичным в мире сортиром, и вдруг из глубин моря, откуда ни возьмись, прилетела огромная волна и долбанула Металлику под зад, а мне замочила кроссовки. Я кинулся за камень и вытащил хрипло голосящего металлика из бурлящей расщелины. Металлик промок до нитки , но был доволен- он и облегчился, и помылся, и наконец искупался! Отправив счастливого Металлика в лагерь, я полез дальше к роднику. Налив кастрюлю, медленно пошел обратно. Кастрюля была тяжелой и неудобной, я шел по узкой тропинке и вдруг моя нога заскользила, кастрюлю повело в сторону … «Сука стоять!» — сказал я себе под нос самым волевым образом и, подняв голову, увидел перед собой полные ужаса глаза одной из местных туристок-рюкзачниц. «Это я не вам, а кастрюле!» — объяснил я туристке, но от этого объяснения ужас в ее глазах стал паническим, и она ломанулась от меня в заросли. Было и неудобно, и смешно, так что донес кастрюлю почти не чувствуя ее веса.
А в лагере тем временем кипела работа. Поскольку наша братия никаким особым «романтизмом» не отличалась, было решено построить общественный сортир. Вырыли яму, обложили камнями, у хозяйственных рокабильщиков из Питера нашлись топоры, с их помощью нарубили жерди, укрепили, обтянули покрывалами — и на «Голубовские камни» пришла цивилизация. Нам тоже надо было подумать о месте для ночлега. Поскольку почва была каменистая решили нарубить и постелить еловых веток. Взяли топоры и полезли в гору на поиски елок. Поначалу попадалась одна дрянь, но вон впереди то что надо! Ухватив топоры, мы с Саней энергично двинули вперед, продрались сквозь кусты и выскочили на дорогу прямо перед носом у благообразной семьи, возвращавшейся с пляжа в пансионат. Жена заорала от ужаса, маленькая девочка смотрела на нас с интересом, а отец семейства, настоящий мужик, проявил завидное хладнокровие — «Зина, что ты орешь, людей пугаешь?» — спокойно заявил он и двинулся дальше. Возможно это была первая встреча с моей будущей женой. Она как раз отдыхала в Алупке в это время с родителями. Но детская память, как и девичья весьма скоротечна…
Нервно посмеиваясь, мы нарубили и притащили лапника, расстелили на земле, положили на него мой спальник, сложили горкой вещи и пошли в «свет».
Неформальное сообщество уже сидело около костра. Здесь было немало «прикольных», как говорил Саня, «персонажей». Был, например, молодой металлист из Симферополя. Несмотря на жару он сидел в черной «косухе», а на руках у него были кожаные напульсники. Металлист задумчиво смотрел на огонь и был похож на философа — еще бы, в свои 20 лет он состоял на учете в милиции и психдиспансере, только потому что все время ходил в косухе и напульсниках… А может потому все время и ходил, что состоял на учете, как бы в знак протеста. Трудно сказать наверняка.
Была группа панков из Владивостока — эти ребята каждую минуту жизни превращали в «перформанс», с такими точно не соскучишься, но и не расслабишься правда тоже. То кашу с трусами сварят, а потом покажут их всем трапезникам на дне кастрюли, то играют в «соплю» – это игра типа салочек, когда водящий должен осалить метким смачным плевком разбегающихся товарищей. В общем со стороны смотреть интересно, но участвовать — на любителя. Была еще группа киевлян. Они были постарше и выглядели на общем фоне несколько цивильно, но шутили довольно остроумно. Пили киевляне свою водку, пока все остальные пускали по кругу котелок с портвейном…
И опять я оценил насколько удивительным человеком был Саня. Вялое до его появления собрание оживилось, разобщенные компании вдруг почувствовали единство, возникло какое-то всеобщее воодушевление. Это была магическая энергетика харизматичной личности, дающая направление мыслям и эмоциям.
Вдруг по публике распространилась весть — приехал Ник Рокенролл. Ник был записным панком и диссидентом неопределенного возраста. У него была тощая, расхлябанная, но в то же время поджарая фигура, лошадиная физиономия типичного панка, бритые виски, стрижка торчком. Его одежда была изрезана и нарочито заколота бесчисленным множеством булавок. Довершали картину передние вставные «зубы» в виде металлической скрепки. Ходил слух, что зубы Ник потерял в тюрьме, где ему и влепили такой «мост», которым он от души шокировал ханжей. Появился Ник в обществе симпатичной плотной блондинки в полосатом, а ля моряцком платье. В этой паре был какой-то подозрительный диссонанс. Но девица была бойкой, рассказала, что она «с Одессы», схватила гитару, исполнила песню «Полосатые в полоску штаны». В общем сошла за свою, но впечатление осталось…
Съезд можно было считать открытым. Но никаких выступлений и программных речей не было. Кто-то пел свои песни, кто-то включал любимую музыку, панки устроили танец «толкач», дело кончилось шишками и разбитой бровью, зато размялись. Постепенно стемнело. На фоне дрожащего пламени костра выскочил Ник Рокенролл и начал шпарить наизусть свою поэму «Мой город», эдакую контр-культурную антиутопию, от которой наверное Кампанелла в гробу переворачивался. Выступление встретили криками одобрения. Мы с Саней решили не отмалчиваться и прочитали на два голоса стих. Он был таким:
Бог, зачем ты создал змея,
Райский мир зачав на блюде,
Проскакали Прометеи,
Воцарились яйца, люди!
Их хозяйственные группы
Возводили поселения,
И выбрасывали трупы
Муравьям на отравление.
На равнинах раньше мухи
По ночам смотрели в звезды,
Нынче ж плоские старухи
Для внучат лепили гнезда,
Потому что эти шашни
Странные мечты о небе,
Не могли им вместо пашни
Утолить потребность в хлебе!
В соответствии с нуждою
Яйца спать ложились набок,
И весеннюю порою
Разводили жирных бабок,
И потомство, скаля зубки,
Расплодилось в изобилии,
Тихо множились скорлупки
Непорочные усилия!
По велению природы,
Перед посторонним взглядом,
Вились гнусные уроды
И хвосты рождались рядом!
Вдруг из леса вышел гномик
И сказал губами зайца-
«Нет людей и экономик,
Есть хвостатые и яйца!»
И в разверзшейся пучине,
Беспричинно понимаю
Люди — яйца на картине,
Кто я, где мой мир? Не знаю…
Наш опус, продукт коллективного творчества, был встречен бурей хохота и оваций.
Вокруг костра начались пляски, опять пошел по кругу котелок с портвейном. Потом, ребята из Киева читали неплохие ритмические стихи, типа современного рэпа. Их тоже хорошо приняли, и они налили в котелок водки, которой у них был, по видимому, целый ящик.
В итоге съезд превратился в какое -то всеобщее экзальтированное ликование. Ник Рокенролл лез ко всем целоваться и смешил своей скрепкой, панки курили косяки с хипарями и заводили металлику , рокабильщики тряслись под секс пистолс, а металлисты плясали твист. В общем все смешалось… Но было удивительное ощущение свободы, братства, какое-то эйфорическое состояние.
Как я добрался до нашего лежбища не помню. Зато помню, как, перед тем как мне уснуть, край моря начал светлеть, наступало утро.
Разбудил меня на этот раз добродушный удар сапогом по ребрам.
Продрав глаза, я увидел напротив солнца двух дюжих милиционеров с автоматами. Они нависали над моей судьбой как Сцилла и Харибда и отбрасывали резкие и четкие тени. Мысль бежать быстро пропала- вся местность была оцеплена огромным количеством вооруженной милиции, казалось съезд неформалов плавно перешел в съезд ментов. Растрепанных и ошарашенных неформалов сгоняли на большую поляну. Когда «свинтили» всех, то повели колонной по дороге в гору. На горе стояли два Уазика типа «буханка» без окон. И практически всю нашу братию утрамбовали в качестве мякиша в эти две «буханки» и повезли в Алушту. Многие боялись лезть в мрачную тесноту уазиков, включали «краба», но их крутили, пинали и трамбовали.
Я «краба» не включал, а, смирившись с обстоятельствами, полез сам. И оказалось правильно сделал. Меня размазало по стенке, но в корпусе машины против меня оказалась небольшая дырочка и я мог дышать. В Алушту ехали почти два часа. Все тело затекло, голова больно билась о железную стенку, но вылез из Уазика я самостоятельно. От духоты и давки многие потеряли сознание. Несколько девиц и металлик были совсем плохи. Нас начали загонять в здание милиции. Саня нес на руках Юлю, а я взвалил на плечо «Металлика», взял в свободную руку наши рюкзаки и бодро зашагал в «обезьянник». Многие с большим удивлением взирали на мою щуплую с виду фигуру. (Я с таким же удивлением смотрел на одного из наших тренеров по борьбе, который при весе 60кг легко приседал 20 раз со 120 килограммовым пузатым студентом на плечах)
Нас всех затолкали в камеру с решеткой в отделении, по народному определению «обезьянник», а Ника Рокенрола, которого привезли на отдельной машине, поместили в отдельную камеру наверху. В «обезьяннике» было очень мало места. Только половина людей могла сидеть, остальные стояли. И вот в таком положении, без еды и питьевой воды мы провели почти двое суток. Выпускали партиями по 3 человека в туалет, там из крана можно было попить вонючей хлорированной воды.
Всех по очереди вызывали на допрос. Меня повели одним из первых. Поднявшись по лестнице, я не знал куда идти и получил хороший толчок в спину указавший направление. Вот и кабинет. В кабинете сидел грушевидный дюжий эдакий «запорожец» с усами подковой и пытался выдать свою красную с похмелья физиономию за пылающее негодованием лицо. Перед ним лежала груда конфискованных крамольных предметов — напульсников, хаератников , ксивников, пацификов, булавок, значков, цепей, крестов, книжек с Кришной, кассет с «Секс пистолс» и прочего хлама, а «повершал» всю эту кучу «баян» презервативов, как бы подчеркивавший ее крамольность и порочность .
После коротко допроса типа — «Откуда?» «Почему так ходишь?» Было предъявлено обвинение.
-«Твой нож?» — мне показали мой перочинный нож.
«Этим ножом неделю назад зарезали человека!»
«Вот странно — ответил я- мне отец его пять дней назад купил, у него и чек скорее всего есть! Хлеб этим ножом резал! Порезал бы и колбасы, да вот беда, не продают!»
Мой конвоир хмыкнул. Запорожец громко гаркнул — «Поговори еще!», и быстро отослал меня обратно.
Так по очереди водили всех. Саня вернулся красным как рак — кто-то от нечего делать пустил слух, что все презервативы его. Я задумался — странно жить в обществе, где ответственность перед другими воспринимается как порок… Но тут дошло дело до допроса киевских ребят. Они совершенно неожиданно подняли дикий крик и суматоху. «Сатрапы, душители свободы!» — кричал киевский поэт, а меня не оставляло чувство, что я это где-то уже слышал, может быть в кино про революцию. «Мировая общественность вас осудит!» — гремел киевлянин. И дальше снизил пафос — «Менты позорные!». Я долго не понимал этой неожиданной метаморфозы, этого превращения интеллигентных киевлян в разнузданных смутьянов и понимаю, увы, только сейчас, спустя почти 30 лет… Помогли мне в этом понимании неожиданные киевские «майданы».
А «менты позорные» тем временем встрепенулись — им было похоже неудобно за то, что они делают с нами, но тут неожиданно нарисовалось моральное оправдание. С допроса вернулись киевляне нескоро. Киевский поэт вцепился в решетку — «Вы забрали мою тетрадь со стихами!» — возопил он протягивал руки к милиции. У меня в душе все так и оборвалось от ужаса и сострадания… Ведь потерять выстраданные, написанные в минуту божественного вдохновения строки это ужасное несчастье, сравнимое по степени душевной травмы с физическим увечьем!
«Ничего, я еще напишу!» — вернул надежду киевский поэт. И я подумал вот это мужество — потерять труд всей своей жизни и быть готовым начать его снова! Все расступились и дали поэту прилечь.
На вторые сутки многие начали сдавать. Кто-то выл, кто-то безбожно ругался. Металлик вообще впал в кататонию и не отвечал на вопросы. Во время сидячих смен мне удавалось ненадолго «отрубиться» и поспать. Конец вторых суток и ночь вообще не помню. Зато утром был проблеск надежды — грузят в автобусы! Вскоре вывели во двор, к автобусам, а там нас встречал … Довольный как чебурек Ник Рокенролл со своей одесситкой. Его давно уже отпустили! Вот тебе и «вип неформал»… Секрет этого происшествия открылся через год – выяснилось, что одесситка была агентом «органов». Ник божился что не знал, но мне кажется, что ему было просто по хрену или как говорят попроще — все равно. Настоящий панк.
В общем суть да дело, всю братию погрузили в автобусы и повезли в Симферополь. Везли очень долго, с длинными остановками, видимо никак не могли решить, что с нами делать. Все просто умирали от жажды.
Наконец автобусы припарковались на привокзальной площади в Симферополе. Из открытых окон к толпе потянулись руки — «Бабушка , пить!!!! Хлебушка!!! » Сердобольный народ проявил сочувствие, возникло даже нечто вроде митинга, люди роптали — «За что их так? таких молоденьких??» Милиция оцепила автобус. И тут «Металлик» вышел из кататонии — «Паук!!!» -заорал он что есть мочи. «Коррозия!!» Нет, он не сошел с ума, это группа «Коррозия металла» приехала отдыхать и случайно шла мимо нашего автобуса. Всю группу и ее бессменного лидера Паука немедленно «свинтили» и увели в отделение.
Тут и автобусы наши тронулись с места. «Металлик, ты идиот?» — спросил я. Но Металлик опять заорал как помешанный «Паук ! Коррозия!!!» и уставился на меня бессмысленным бешеным взором. «Фанатеть нужно в меру! «- сказал я ему и плюхнулся в кресло.
Нас довезли до Мелитополя и выкинули на улицу, прямо на привокзальную площадь. И милиция, и автобусы уехали, толпа неформалов осталась одна, переминаясь с ноги на ногу, как зомби в фильме ужасов. Довольно долго мы стояли на месте, оглушенные свободой и не понимающие, что же предпринять. Вдруг кто-то заметил вывеску «Столовая» и зомби с тихим ропотом ринулись туда. Когда в столовую вломилась расхристанная толпа панков, хиппи и металлистов персонал в молчаливом ужасе бросился в подсобки, даже не закрыв кассу. К слову, она была практически пустой. Столовая была разграблена, выпита и сожрана в считанные секунды. Мы урвали чайник компота, батон хлеба и жмень капустного салата. Съели и выпили на улице. Я хотел было вернуться и заплатить, но потом оставил эту мысль. В столовой гремела мебель, бились стаканы и вообще было какое-то нездоровое движение, как в переполненной собачьей конуре.
И вдруг к станции подошел поезд. «Поехали!» — сказал я Сане. Он сомневался — «А как же братва? » » Да поехали, твердил я, надоела милиция! Всех же сейчас свинтят!» И мы поехали! Вскочили в поезд практически на ходу, захлопнули дверь. Поезд тронулся. Через стекло нам было видно, как на площадь съезжались милицейские машины и «винтили» недавно освобожденную публику.
Вскоре пришла проводница. «Билетов нет!» Честно сказали мы. «Высажу на следующий станции, в Запорожье!» — был строгий, но не злой ответ. Мы расположились в тамбуре, который после тесноты «обезьянника» и духоты автобуса казался просторными и светлыми палатами и отдыхали, рассевшись на рюкзаках. Вспоминали наши недавние приключения и то начинали истерически ржать, то серьезно умолкали, создавая в беседе небольшую паузу в которую, как известно, «родился мент». Все бы ничего, но очень хотелось пить и есть, остатки разграбленной столовой слишком быстро переварились, оставив только нестерпимую жажду. Поэтому в Запорожье выскочили без лишних приглашений и побежали в здание вокзала. В зале ожидания девчонки немедленно развалились на лавочках, а я помчался в буфет. Домчался и остолбенел… Буфет запорожского вокзала показался мне миражом, дурманящим изнуренного пустыней и лишениями путника бесчисленным ассортиментом коржиков, ватрушек, пирогов и тортов. У меня просто глаза разбежались! Довешала мираж благостно плывущая в воздухе фигура дорожной буфетчицы в бесконечно белом чепце. Так и не собравшись с мыслями я прохрипел «Два стакана сока!»
С каждым глотком живительного напитка в моей голове верстался план закупок и допив второй стакан я начал деловито заказывать пирожки и ватрушки. Набрав и упаковав бесценный груз, я увидел, что у входа в вокзал продают арбузы. Вспомнив о том, что ножик мне все же отдали, купил и арбуз. С пакетами и арбузом под мышкой я горделиво направился в зал ожидания, но войдя туда остолбенел — вещи наши лежали на месте, но никого в зале не было. Воистину, действительность превратилась в фантасмагорию с элементами кошмарного сна. Сначала я самовлюбленно полагал, что это шутка такая, что меня решили разыграть. Но шутка затянулась. Минут сорок я уныло жевал ватрушки, уже без былого аппетита, потом минут сорок грустно смотрел на соблазнительный арбуз — есть его в одиночку мне казалось верхом подлости. Еще час читал мозго-дробительную книгу «Одлян или воздух свободы». И вот мое терпение стало лопаться. Куда они пропали? Что могло случиться? Наконец я решил действовать. Взял с собой деньги и документы, вещи сложил в кучу, сверху водрузил арбуз, и, повелев арбузу охранять наш багаж двинулся на поиски. Нарезав вокруг вокзала пару кругов, я заметил вывеску «Отделение милиции» и шестым чувством определил — мне туда…
Не ошибся! Когда я вошел, дежурный допрашивал Саню, допрашивал видимо уже долго, доведя его уже до исступления. Увидев меня, Саня заорал — «Где ты был?» После этого вопроса ко мне сразу подошли два милиционера. «Где вещи?» — «На вокзале!» — «Как , ты бросил вещи? Это же вещи! Как же ты мог их бросить???» Я и сам не знал, как же я мог бросить вещи и впал в полный ступор. Но, выйдя из ступора, предложил сходить за ними. Со мной отрядили дюжего пузатого милиционера, чтобы я не потерялся по дороге. Дойдя до кучи с вещами, я понял что она, мягко говоря, не маленькая. Четыре рюкзака, две сумки и арбуз. Немедленно я пожалел о двух вроде бы противоположных по смыслу вещах — о том, что купил арбуз, и о том, что не съел его. Дюжий мент даже и не думал помогать мне нести вещи, и я понял — все что не возьму с собой, мы больше не увидим. Это понимание придало мне спортивной злости. Первый рюкзак я повесил за спину, одну сумку через шею тоже за спину, второй рюкзак на грудь, два на плечи по сторонам и взял в руки сумку перед собой, зафиксировав конструкцию. Бросив последний грустный взгляд на оставшийся арбуз, двинулся в путь. Идти было тяжело, слегка пошатывало, но у меня был такой взрыв адреналина от разлуки с арбузом и очередной встречи с милицией, что я уверенно прошагал весь путь до отделения. Наша процессия вызвала на улице некоторый фурор. Люди с недоумением смотрели на худого невысокого парня навьюченного сверх всякой меры рюкзаками и сумками, которого сопровождал дюжий пузатый мент. Что-то было в этом от юмористической передачи «Вокруг смеха» и ее рубрики «Что бы это значило?» Одна красивая девушка показывала на меня рукой и что-то говорила. Что она говорила я не расслышал, но ее взгляд, полный сострадания и интереса к моей персоне помню и сейчас. А что я мог ей сказать? — «Приходи в милицию?» Зачем красивой девушке из Запорожья в милицию? Так или иначе, поддержка публики помогла мне дошагать до дверей в отделение, где я обессиленно сполз по стене. Потом перетаскал вещи к «обезьяннику» и сел на лавочке. Никого из наших не было видно. Через некоторое время выяснилось, что они у начальника, который недавно приехал, вскоре к начальнику отправили и меня и грубо втолкнули в довольно просторный, аккуратный кабинет в котором кипел горячий разговор. «Я вас сошлю в спецприемник и «триппер холл!» — гремел возбужденный подполковник. Что это такое мы толком не знали, но чувствовали, что визит в эти уважаемые организации ничего хорошего нам не сулит. «За что? » — Гремел Саня и тряс своей густой шевелюрой. «Что мы сделали?» «За внешний вид!» — ответил начальник. После этой фразы мы с некоторым недоумением посмотрели друг на друга. Дело в том, что в поезде мы решили одеться максимально неброско, снять всякие яркие шмотки, серьги, цепи, напульсники и прочие «атрибуты» чтобы не привлекать внимание. Саня даже одел форменные медицинские штаны, которые ему выдали в институте, где он учился в ординатуре на хирурга. «А что у нас не так с внешним видом?» – задали мы тревожный вопрос. «Ты нестриженый как разбойник!» — было сказано Сане, «Ты на пугало огородное похож» — было сказано мне (на мне была джинсовая рубаха с широкими рукавами ), «А ты, ты … » — начальник тыкал пальцем в сторону Юли, но в это время вошла секретарша и принесла уставшему начальнику воду. «Вот, вот она… » — начальник переключился на секретаршу- «Вот она в лифчике, а ты почему нет?» — заорал он. Секретарша покраснела как рак и кинулась сломя голову из кабинета, врезавшись по дороге в дверной косяк. Как ни было трудно наше положение, но мы чуть не покатились со смеху. Начальник плюхнулся на стул и почесал затылок. Чувствовалось, что и он еле-еле сдерживает смех и с трудом делает страшные глаза. Вообще на вид начальник был приятным подтянутым мужиком с волевым лицом, и было странно видеть, что такой достойный с виду человек несет такую чушь. Поразмыслив, подполковник выгнал меня, Металлика, Юлю и ее несовершеннолетнюю подружку в коридор, в кабинете остался только Саня, стриженный под разбойника. Вскоре судьба наша решилась. Металлика и несовершеннолетнюю подружку высылали в Москву, а мы втроем продолжали путь в Сухуми, где у Сани жили родственники.
Нам купили билеты, проводили на вокзал с охраной. На вопрос «А зачем охрана?»- было сказано, что в Запорожье есть воинствующая организация «антипанк», она нас видела и решила убить. Впоследствии, через много лет, я приезжал в Запорожье, и пытал знакомых, а была ли здесь когда-нибудь организация «антипанк»? Никто про такую не знал. Видимо нас специально пытались напугать, чтобы мы не вернулись в Запорожье и не создавали местным властям головной боли. Начальник, нормальный, как оказалось, мужик, объяснил Сане почему наша судьба решилась именно так и почему нас так упорно преследовала милиция. Товарищ Горбачев, великий демократ и перестройщик, отдал распоряжение по линии КГБ «винтить» всех «неформалов», чтобы не было неконтролируемых «движений» и вольнодумства, причем особенно в Крыму и на территории Украины. Свобода могла «отпускаться» только в ЦК и только в порядке общей очереди. Всех «неформалов » следовало задержать и подержать некоторое время под арестом, чтобы остыли, а потом отпустить. Нас от этой участи спасло то, что, как выяснилось, у несовершеннолетней подружки Юли отец был полковник КГБ, и начальник отделения решил выслать нас из города от греха подальше. Саня естественно обещал, что в Запорожье ни ногой, и нас повели на вокзал. На перроне мы простились с высылаемыми в Москву несовершеннолетними, но сильно повзрослевшим за эти дни Металликом и подружкой Юли , спасшей нас от спецприемника фактом своего рождения. Как сложилась их судьба в дальнейшем я, к сожалению, не знаю. Неожиданно для меня расставание получилось эмоциональным, на грани срыва, как будто от нас насильно отрывали какую- то часть, рушили какой-то светлый мир надежд… Для высылаемых возможно так оно и было! А мы сели уже втроем в другой поезд и поехали в сторону станции Лозовой- там была пересадка на поезд в Сочи.
Кавказ.
До Лозовой мы ехали в общем вагоне, то есть сидя. Сидя, как вы понимаете, гораздо лучше, чем стоя. Друзья мои сели на койки напротив друг друга, вещи горой сложили в проход, рухнули на них и практически сразу уснули. Рядом со мной все время охала какая-то бабушка и так меня достала, что я залез на третью полку, распихал лежащие на ней матрасы, сунул под голову рюкзак и мгновенно уснул. Вы, наверное, нечасто задумываетесь о том, какое это счастье — иметь персональную кровать. А мне довелось понять эту истину. Проснулся от вопля -«Орлис ты где??» «Слезай быстрей , стоянка 3 минуты!!» Персональная кровать меня так убаюкала, что я никак не мог «очухаться», сам слез вниз, а рюкзак оставил наверху, а когда решил стащить его к себе, то высыпал из него половину вещей. Суетясь и чертыхаясь запихнул обратно, хотел уже бежать на выход, но, обернувшись, увидел зацепившиеся за крючок для одежды шорты — а в них были спрятаны все мои деньги! Схватив быстро шорты, я, как «нелегкая» из песни, ломанулся на выход, а поезд уже трогался. Когда, оттолкнув дородную проводницу, высунулся из двери, поезд уже набирал ход. За поездом бежал Саня и орал что есть мочи — «Кретин , идиот!!! Ты где был, кретин идиот??» Я хотел прыгать, но скорость была приличная. Тут проводница, громогласно хохоча, начала крутить механический стоп кран. «Хахаха , кретин, идиот!!! » — заливалась она, содрогаясь всем телом, и накручивала железную рукоятку. Это был один из тех эпизодов моей жизни, когда я всерьез сомневался — это явь, или все еще сон? Но поезд остановился, я соскочил на землю, Саня с Юлей стали ко мне приближаться, а хохочущая проводница отдаляться. Вскоре ее белая содрогающаяся фигура и громовые возгласы «Хахаха кретин, где ты был идиот, хахаха…» растворились в туманной дымке и воцарилась тишина.
«Где ты был идиот?» — Спросил Саня, и мы, не сговариваясь, начали ржать до коликов в животе. Видимо выходил стресс.
На совершенно пустынной и сонной Лазовой долго стучали в окно кассы, пытаясь купить билеты до Сочи, но касса так и не открылась, зато открылся опорный пункт милиции, из него вышел мент и попытался нас «свинтить». И здесь случился феномен «разъяренной » женщины — Юля налетала на милиционера — «Да как вы смеете приставать к приличным людям? Да что вы себе позволяете?! Мы из Москвы, мы жаловаться будем!! Где кассир? Почему не на работе? И тд и тп!» Мент опешил, почесал репу и исчез, зато появилась кассирша и продала нам вожделенные билеты. Вскоре мы сели в поезд, опять в общий вагон. Не спалось, сон перебили, поэтому ходили по вагону, стояли в тамбуре, подальше от храпящих в неестественных позах людей. В тамбуре познакомились с теплой компанией, пошли к ним в купе, пили вино, играли в карты, один из попутчиков пытался петь песни под гитару, но пришел проводник и стращал милицией, на что мы конечно рассмеялись, но «артисты» петь перестали и слава Богу. В пьяном исполнении городского романса под гитару есть нечто гнетущее. Вскоре рассвело, день пролетел в каком-то бессознательном полусне, а к вечеру мы были в Сочи.
Саня должен был созвониться с Москвой, выяснить телефон родственников в Сухуми, созвониться с ними и найти нам в Сухуми или рядом какое-нибудь пристанище. Наученные горьким опытом, мы передвигались по вокзалу в Сочи перебежками, сидели в укрытиях и чувствовали себя шпионами в тылу врага. Чтобы позвонить приходилось выстаивать длинные очереди. А в Москве телефон не отвечал. Только ночью удалось дозвониться и до Москвы, и до Сухуми. Во тьме дискомфорта нашей поездки забрезжила полоска света в виде небольшой квартирки у моря. Но это только завтра. А впереди еще вся ночь. В зал ожидания не пошли, а сдали вещи в камеру хранения, погуляли в безлюдных местах за вокзалом, а потом коротали время до утра в укромном закутках неподалеку от камеры хранения. Утром купили билеты на электричку до Сухуми. Электричка оказалось набитой битком как китайский трамвай. А ехать-то четыре часа! Когда народ немного «утрамбовался» я устал тренировать волю, сел на рюкзак и уснул. Мне снилось, что я стою посреди пустынного деревенского двора и опираюсь лбом на туго натянутую бельевую веревку. Веревка давит на лоб, я слегка покачиваюсь и никуда идти не хочу … Когда я проснулся выяснилось, что я немного сполз с рюкзака и уткнулся лбом в ягодицу симпатичной девушки. Я от смущения вскочил и больше не садился. Девушка с улыбочками поглядывала на меня, а я только краснел и не понимал, что видимо массаж ей понравился.
Наконец Сухуми. Мы вывалились на перрон, прошли через здание вокзала и вдруг увидели кафе. Ноги сами пошли в его сторону. Мы, о чудо, сели за стол, заказали вина и борщ. Борщ оказался такой острый, что еле его съели. Но его необычная острота подействовала странно — мы как-то внутренне успокоились, почувствовав по реакции желудка, что въехали в некую другую зону бытия. Вернулись на вокзал, на вокзале Саня безуспешно звонил родне, и отчаявшись дозвониться решил ехать к ним домой, а я остался на вокзале сторожить Юлю и багаж. После обеда с вином нас отчаянно разморило. Юля склонила голову на рюкзак и немедленно уснула. Одной рукой я держал её, а другой сумки, и, решив быть бдительным, вытаращил глаза в пространство. Таким меня Саня и нашел. Но вот беда, ни на какие вопросы я не отвечал, а крепко спал с широко открытыми глазами. Это произвело впечатление и на Саню, и на его сухую подтянутую дальнюю родственницу. Как он потом признался, в этот момент стало понятно, что и я на пределе. Раньше это было не ясно, так как по ходу нашего путешествия я бодрился и шутил. Такой уж характер. И на краю могилы, наверное, отпущу какую-нибудь шуточку, ибо тело слабо, но дух бодр. До места назначения ехали на такси. Таксист денег не взял, неожиданно оказался другом родственников. Пунктом назначения оказалась замызганная погодой пятиэтажка, но после наших мытарств она смотрелась как шикарный отель. Мы вошли в прохладный, но в то же время душный подъезд, поднялись по лестнице. Дверь долго никто не открывал, но наконец щелкнул замок, и рыжеватая женщина в халате пригласила нас войти. Женщине было лет сорок, она смотрела на нас довольно странным взглядом — несколько заговорщески и в то же время с удивлением. Пригласила нас на кухню, предложила кофе, а родственница Сани в это время скрылась в глубине квартиры. Вскоре оттуда стало слышаться какое-то бормотание, в котором проскакивали возмущенные нотки. Женщина в халате со страхом смотрела что же будет. Наконец бормотание превратилось в громкую ругань и из комнаты выскочил огромный волосатый мужик. Наверное, такое же впечатление производит на охотников медведь, когда выскакивает из берлоги. Мужик этот гневно ринулся в нашу сторону, за ним семенили Санина родственница и еще она брюнетка лет сорока в халате. Влетев на кухню и, занеся патетически волосатую лапищу, мужик хотел разразиться какой-то тирадой, но увидев нас сбился и надолго замолчал, уставившись в пространство озадаченным и тревожным взглядом. «Вещи собери!» — вдруг сказал он брюнетке и кивнул своей рыжей подруге -«Свари кофе ребятам!» Мужик пошел в комнату собираться, Саня с Юлей пошли в другую комнату (всего их было две) разбирать вещи, а я остался наедине с рыжей дамой и кофейником. Кофе вышел густой и ароматный и я выпил его с удовольствием. В чашке осталось немало кофейной гущи. «Хоть гадай!» — пошутил я. «Так давай погадаю!» — предложила рыжая дама и я немедленно согласился. Технология гадания на кофейной гуще такова- гадаемый держит некоторое время чашку с гущей в руках и мусолит ее, обдумывая предмет гадания. Затем гадающий забирает чашку, накрывает блюдцем и переворачивает. Гуща стекает по стенкам, формируя разводы и узоры. Вот в их то замысловатом рисунке надо увидеть тайные знаки грядущего. Знаки эти довольно просты — птички, рожки, мордочки, цветочки… Ну в общем на что у вас хватает фантазии и наблюдательности. Мое гадание было таким — сначала шла чаща со страшными рожами, а потом над морем взлетала чайка. То есть после дебрей и терний моей судьбе были уготовлены взлет и свободное парение над безмятежной рябью. Гадание меня порадовало, мы успели поболтать с рыжей дамой о том, о сём, о чем не помню, но пришел медведь с вещами и увел ее. «Я вечером загляну, хорошо?» — спросил он нас. Мы естественно согласились. Оказалось, он неделю назад снял эту квартиру и внес предоплату, а тут явились мы и попросили его съехать. Понятное дело он был возмущен. Родственница Сани — святая женщина- предлагала вернуть ему все деньги или заехать обратно через неделю, когда мы освободим помещение. Жилец махнул рукой — «А… Потом разберемся…» И ушел. В холодильнике осталось немало продуктов. Мы, почесав голову, приготовили немного, положив себе впоследствии все возместить, перекусили на балконе и рухнули спать. Я прямо на диванчике на балконе, а Саня с Юлей в спальне.
Разбудил нас звонок в дверь. За окном уже темнело. Кто же это пришел? В дверном проеме маячил огромный силуэт выселенного нами жильца. Он махнул рукой — «Заносите!» И два суетливых парня потащили в квартиру блюда с шашлыками, закусками и фруктами. В общем появление бывшего жильца было сказочным, феерическим и озадачивающим. «Ви не против немного посидеть? » — вежливо спросил он. Мы ответили, что разумеется не против, но в хорошем смысле слова. Георгий (так звали бывшего жильца) заржал громовым басом, и вечеринка началась. Нет нужды рассказывать о достоинствах кавказских шашлыков и сыров, о сочных помидорах и дынях, все кто хоть раз был на Кавказе прикоснулись к их высокому стандарту, а тем кто не был, словами всего не передать… Особым качеством отличались и напитки. Отведав неплохого белого домашнего вина, мы перешли к бутылке с настоянной на злющем зеленом перце чаче. Зеленый змий — самое подходящее название для этой бронебойной настойки крепостью в 60 градусов. Мне настойка понравилась — от рюмки сразу разогрелся организм, проснулся с новой силой аппетит, а в голове воцарилась веселая жуть. А вот Саня смотрел на напиток с ужасом — у него болел желудок, особенно после острой пищи. Но рюмка была налита и пасовать было просто немыслимо. И он выпил, потом еще… Гость наш оказался КМС по греко-римской и мы быстро нашли взаимопонимание и перешли от спорта к общим темам. Говорили много о политике, о контр-культуре, о братстве и настоящей свободе. Было видно, что гостю импонирует наш идеализм… Вскоре перешли к «охотничьим» рассказам про приключения и драки. Было забавно слушать как нежно описывает этот Геракл Кавказа свои подвиги. «Ну этот выбежал навстречу — я ему по животику, он упал… Второму так по шейке и к забору зашвырнул, а третий шакал, ножик вынул! Я ему по головке, по животику, ну и так немного ручку сломал , чтобы не баловался…» Меня ужасно веселили эти удары «по животику», а Саня приуныл , зеленый змий ему явно не пошел на пользу.
На следующий день он сильно разболелся. Я побежал в аптеку за лекарствами, потом в магазин за диетическими продуктами, а навестившая нас родственница даже вызвала врача. Врач этот оказался настоящим сорви головой. Оказывается он знал троюродных Саниных кузенов, которые были местными плейбоями и кутилами. Вместо рецепта мы получили приглашение на тусовку в местное элитное заведение, которое тоже почему-то называлось «Холл» … А нам ужасно хотелось провести хотя бы несколько спокойных дней, настолько мы одурели от наших приключений. В конце концов наврали, что уехали на экскурсию в горы, а сами заперлись в квартире, ели творожок, пили кефир, спали до обеда, а после обеда пробирались тропами к дикому пляжу, который был от дома в паре километров. За два дня мы настолько восстановили свои силы, что решились на вылазку в город. На это наше решение отчасти повлияла внешняя унылость городской окраины. Панельные «хрущевки» сами по себе неважно выглядят, а в атмосфере советских тропиков приобретают просто ужасный плесневый и сивый вид и начинают давить на сознание.
Итак, приодевшись, мы двинулись на «апплиаж», то есть, в переводе с абхазского, на пляж. Абхазский язык очень простой — берешь русское слово, ставить впереди букву А и получается абхазское слово. «Амагазин» — это магазин, «абатон» -это батон, «апплиаж» — пляж. Но не обходится без исключений. Бюро почему-то называлось «биуро».
Пришедши в веселое состояние от абхазского языка, мы вошли на городской платный пляж и были практически сразу задержаны милицией. Веселость нашу как рукой сдуло, и мы понуро пошли в отделение. Но там выяснилась интересная вещь — отнеслись к нам уважительно и с интересом, и допрос быстро превратился в дружескую беседу. Мы рассказали к кому приехали, дали телефон родственницы, показали документы… Но видимо милиционеров разбирало любопытство, и они расспрашивали чем мы занимаемся, почему неформалы, чего хотим и за что нас преследуют.
«А с чего вы вообще решили, что мы неформалы?» — задали мы, казавшийся разумным, вопрос. Ответ нас изумил несказанно. Нам показали пришедшую по линии КГБ ориентировку на наши личности, с описанием примет и подробностей нашей биографии, вплоть до «партийных» кличек. Саню называют Хирург, а меня зовут Орлис. Я просто рот раскрыл от удивления и, признаюсь, зауважал КГБ – вот как работала система! Но была и такая мысль- надо же было столько сил тратить на такую ерунду, как следить за перемещениями студента и ординатора, которым всего-то на всего нравится тяжелая музыка и анархические компании.
Лейтенант объяснил нам, что у них есть распоряжение не допускать никакой «неформальной» агитации и он нас конечно отпустит, если мы пообещаем вести себя потише.
В разгар нашей, уже перешедшей в дружескую, беседы с милицией, в отделение влетел врач, которому позвонила родственница Сани, обеспокоенная нашим задержанием, о котором ей уже кто-то успел рассказать. Врач устроил дикий скандал, целью которого было наше освобождение, сыпал фамилиями знакомых генералов и грозил милиционерам страшными карами. Мы его насилу успокоили, и, уже уставшие от нас милиционеры, выпроводили всех на улицу. Мы отошли от милиции в сторону небольшого кафе, около которого врач остановился и разразился страшными и нецензурными проклятиями в адрес милиции. Эта его тирада, произнесенная с выпученными глазами и активной жестикуляцией, несколько смутила и даже встревожила публику, сидевшую в кафе.
«Э, что базаришь, аппетит портишь?» — раздался угрожающий голос от одного из столиков. А мы с Саней удивленно крикнули -«Гурам?» Это и правда был Гурам, наш московский друг, настоящий мастер боевых искусств и рыцарь без страха и упрека.
После объятий, рукопожатий и знакомств мы расположились за длинным широким столом. Выпили по стакану вина и эта процедура чудодейственно преобразила врача. От гнева и агрессии не осталось и следа, он широко улыбался и рассказывал потешные истории из своей практики, как какая-то бабушка ночью попила из стакана соседки по комнате в пансионате и случайно проглотила ее стеклянный глаз, о наличии которого даже не подозревала. У бабушки вскоре заболел живот, а практолог, взявшийся ее лечить чуть с ума не сошел, на него смотрело то, на что обычно он сам смотрел. Истории врачей вообще отличаются здоровым цинизмом и все не только смеялись от души, но и делали разные многозначительные выводы.
Гурам в Сухуми был проездом. Он устроился проводником в поезд для осуществления каких-то запутанных коммерческих планов. Надо сказать, что пара мешков с товаром на крупе лошади не смущают рыцаря Кавказа и не бросают тень ни на герб, ни на девиз. Меня коммерция тогда совсем не интересовала, и я не вникал. Меня гораздо больше интересовали успехи Гурама в боевых искусствах, которые можно было назвать потрясающими. Он легко сбивал «урамаваша» в прыжке яблоко с моей руки, которое я держал гораздо выше головы. Вскоре вся наша ватага пошла купаться на пляж. Вечером, когда пришло время прощаться, Гурам пригласил нас в дом к его другу и обещал довести нас бесплатно до Москвы.
На последнем пункте он особенно настаивал — зачем вам деньги на билеты тратить? Доедете в купе проводников в лучшем виде! Мы приняли это предложение к сведению, но все-таки попросили Саниных родственников достать нам билеты. Визит в дом друга Гурама можно назвать и роскошным, и бредовым.
Вино текло рекой во всех помещениях просторного, просто, но со вкусом обставленного особняка. И у мангала, и на веранде, и на кухне, и в гостиной, и в каминной — везде немедленно наливали. Казалось, что даже в полутемном туалете кто-то притаился с бутылкой. Мы так много пить не привыкли и носились по дому с намерением откосить от назойливых тостов, но выходило только хуже. Куда ни сунься везде звучали «священные слова», после которых надо было «пить до дна». Кормили просто великолепно, но от постоянной выпивки трудно было оценить кухню по достоинству. А были и домашние хачапури, хинкали, долма, бараньи потроха и шашлык, и еще шашлык… А вот женщин не было. Они все приготовили (кроме шашлыка, шашлык готовят только мужчины) и испарились. Так получилось, что Саня со своей Юлей оказался в осаде. Поэтому, когда очередной пьяный «грузинский князь» с приклеенной улыбкой пристал, что надо ехать в горы в его Шале стало понятно, что пора ехать домой. Мне конечно хотелось в горы, но посмотрев в осатаневшие глаза нашей боевой подруги Юли я сразу понял, что к чёрту их, такие горы!
Вырвались из дома чуть ли не с боем. Слава Богу с нами был отчаянный сухумский врач, по совместительству известный всему городу дебошир и самбист. Мы долго трясли руки и клялись приехать завтра в горы и наконец вышли на улицу искать такси. Кстати Гурам к этому времени давно «свалил». Привел нас, выпил рог вина до дна и убежал на поезд, который отправлялся в Москву и в котором он работал проводником.
Из запомнившегося был еще визит дальних родственников из Тбилиси. Это были два сухопарых грузина в компании крашенной полноватой особы с поросячьими глазками, которая была представлена как «красавица блондинка». Прочитав на наших лицах искреннее недоумение, она нас люто возненавидела.
Денег у грузин было какое-то невообразимое количество и они отчаянно мучились, стараясь как можно больше их потратить. Но ни за какие деньги не подавали на пляж французского брюта и ананасов. А по мне — свежий апельсиновый сок и хачапури были вполне достойной заменой, особенно на пляже. Но мизерная цена сока с хачапури расстраивала и бесила «грузинскую знать». Деньги им хотелось конвертировать в какой-нибудь «эксклюзив», чтобы доказать, что они — элита. Но к вечеру врач притащил им три бутылки «вдовы Клико» за бешеные деньги, и они немного успокоились.
Прошло несколько дней, наши «каникулы» подходили к концу. Я почему -то сильно заболел. Жутко болело горло — видимо сказалось вражеское шампанское- и я спасался только шикарным жирным сыром, который принес борец, бывший жилец нашей квартиры. Надо было ехать в Москву. Мы волновались насчет билетов, но как оказалось, зря. Сначала билеты принесла родственница Сани, второй комплект принес врач, а третий, чтобы нас совсем добить, принес борец, бывший жилец. На закуску позвонил Гурам и сказал, что мы едем в его поезде, что он нас довезет бесплатно по высшему разряду, и что только идиот будет тратить в такой ситуации деньги на билеты. Кстати, все комплекты билетов нам были вручены также бесплатно, как хорошим ребятам и настоящим карбонариям.
Денег мы не тратили вовсе, но оказались в сложной финансовой ситуации. Вернуть билеты друзьям и родственникам нельзя — обидятся. Вернуть в кассу может только тот, кто их покупал. Опять нельзя. Решили продать лишние билеты с рук, а на вырученные деньги купить всем подарки на память.
Я совсем разболелся и Саня, одевшись солидно, как ему казалось, пошел «на дело» один.
Самыми важными деталями его наряда были итальянский галстук с серебряными звездами и белая приталенная рубаха, а вот штаны уже подводили проклепанными лампасами. В общем вид у него был как у Штирлица с парашютом, и мы долго ржали, провожая его в путь.
Стемнело, а его все не было. Наступила глубокая ночь, а его все нет… Начали беспокоиться не на шутку, и я засобирался к нашему другу врачу, мучительно пытаясь вспомнить его адрес.
Не успел я обуться, как в дверь вошел Саня с бледным от пережитого лицом.
Первое что бросалось в глаза, это отсутствие галстука. Потом выяснилось, что и в карманах было также полное отсутствие всего.
Что же произошло?
Произошла полнейшая банальность. Он пришел к кассе и пытался «толкнуть» лишние билеты, чем естественно привлек внимание местной мафии, которая профессионально этим занималась. Учитывая чудесность Саниного вида, они не решились сами подходить и натравили коррумпированную милицию.
Милиция арестовала «спекулянта» и обнаружила у него три комплекта билетов (о зачем он один не оставил дома!) и предположительно нечестно нажитые деньги.
Скажу сразу — самое ужасное в этом положении было то, что про этой случай могли узнать друзья и родня! Это был бы смертельный позор, от которого даже харакири не отделаешься, поэтому Саня был готов отдать все на свете, лишь бы уйти оттуда без протокола.
Отдать пришлось больше чем все. Жадные до итальянского менты выпросили даже галстук, не говоря уже о кошельке со всеми нашими деньгами и всеми билетами.
Далее разразилось некое подобие семейной сцены. Суть ее сводилась к тому что одна сторона конфликта все время спрашивала одно и то же — «Зачем ты взял все билеты и деньги?» А вторая сторона лишь разводила в ответ руками. Чтобы как-то это прекратить, я открыл бутылку вина. «Спекулянт» выпил стакан, хотел закусить и задал сакраментальный вопрос — «А где сыр? Ты весь сожрал и мне не оставил?» Как ни ужасно было наше положение, но опять ржали до упаду.
Впрочем не так уж и ужасно! У нас же был Гурам, три бутылки портвейна и 5 рублей которые я нашел в шортах.
Гурам нас довезет до Москвы, с голоду не помрем! И начали собираться в дорогу.
Зная Гурама как надежного товарища, не особо волновались, поэтому, не обнаружив его около 13 -го вагона, испытали некоторый шок. Бегали спросонья вдоль поезда, но Гурама нигде не было! Время на раздумья и поиски не было, мы заявились на вокзал за 5 минут до отправления! Что делать?? И, переглянувшись, практически не сговариваясь, схватили вещи и вскочили в поезд. Опять без билетов… Сели в тамбуре на рюкзаки, обхватив голову руками — неужели опять в милицию? А милицейский наряд уже шёл по поезду — ловил зайцев. Казалось, мы обречены, но случилось событие, которое можно назвать редкой удачей, практически чудом. Дело в том, что выехав из Сухуми, поезд проходит через несколько тоннелей и в тамбуре наступает почти полная темнота, плюс к этому мы сидели за дверью, и открывшись , она заслонила нас от проходившего наряда. В общем наряд нас не заметил и прошёл дальше. Мы были спасены! Оставив Юлю на тюках, мы с Саней пошли по вагону искать следы Гурама. В 11 -ом вагоне нашли его бывшего напарника. Напарник хотел 15 руб с человека. Мы сказали, что все уже «порешали» с Гурамом. Тогда он возопил -«Ну хоть что-то у вас есть?» Мы честно отдали все что есть — 3 бутылки портвейна и 5 рублей , и решили до Москвы немного поголодать, тем более, что нам не привыкать. Поместил нас напарник в плацкарт к студенткам, которые ехали с практики, решив, студентки не будут жаловаться на нежданных попутчиков. Так оно и было, мало того, сердобольные студентки напоили нас чаем, а мне дали таблеток от боли в горле. К вечеру в наш вагон повалил галантный Кавказский народ с бесконечными бутылками и закусками. Нам с Саней, как принимающей стороне, постоянно наливали разных «столетних коньяков» и «домашних вин». Я уже не знал куда деваться от этого изобилия и прятался от гостей на третьей полке. Там и уснул. Мне снилось широкое распахнутое окно с видом на море, в котором на волнах качалось множество синих милицейских фуражек… Наутро выяснилась причина пропажи Гурама. Оказалось, он привёз на продажу кассеты с довольно невинным по нынешним меркам фильмом «Греческая смоковница» и был задержан оперативниками за «распространение порнографии». Ему светил тюремный срок, но, как узнали потом, Гурам откупился, отдав все заработанные за сезон деньги. В Москву мы доехали через 2 дня. Я совсем разболелся, почти не мог говорить. Мы вышли из поезда, на каком-то автомате зашли в метро. Вокруг сновали люди, кипела столичная кутерьма, но она казалась нам чуждой декорацией, ширмой, за которой скрывалась настоящая жизнь, в которой нет места подлости и лжи, в которой благородство людей — нечто само собой разумеющееся, в которой творчество и смелые идеи всегда впереди нужды и копеечного расчета… Мы стояли точно на маленьком островке посреди житейского моря и не решались сойти с него. «Неужели вот так попрощаемся и разойдёмся?» — спросил вдруг Саня. И мы крепко обнялись, потом улыбнулись и молча разошлись — они направо, а я налево, разошлись полные чувства настоящей дружбы, которую никто из нас никогда не предаст.
Вместо эпилога.
Мы снова собрались в Крыму через пропасть времени, в 2009 году, во время подготовки первого Севастопольского байк шоу на горе Гасфорта. Понадобилось срочно привезти документы и кое какие материалы, и я запрыгнул в ближайший самолёт, из него в такси, и через несколько часов стоял у обшарпанного и начинавшего разваливаться здания управления брошенного ГОКа, расположенного у подножия горы Гасфорта и обреченного прославится на весь мир. Мотоклуб «Ночные Волки» и его президент Александр Хирург задумали расширить географию своих Байк Шоу и, имея за плечами опыт в Калининграде и Петербурге, решили грянуть в Севастополе, городе, где Саня провел свое детство.
Нашёл я Саню на втором этаже в импровизированном штабе, в обстановке привычно фантасмагорической. На видавшем виды диване, застеленном красным ватным одеялом сидел Саня и убедительно говорил что-то в телефонную трубку, напротив него, за дореволюционным столом, уставленном компьютерами, расположился Антон (мой друг и однокашник) и невозмутимо монтировал видео и звуковые ряд к байк шоу, но привлекла мое внимание и удивила старая чугунная буржуйка наскоро переоборудованная в сейф. У буржуйки, наполовину забитой пачками украинских гривен, сидел косматого вида ошалевший парень и в трясущихся руках держал какие-то грязные мятые листки, претендовавшие видимо на попытку бухгалтерского учёта. Оказалось, что я приехал в критический момент — один местный «бизнесмен» взялся организовать общепит на мероприятии, собрал с местных предпринимателей взносы, пообещав места, электро и водо снабжение и, по закону жанра, скрылся со всеми деньгами, оставив добросовестных торговцев на произвол судьбы. Их попытки самостоятельно подключить холодильники кончились плачевно — выбило предохранители на советском убитом КТП, мощности которого не хватало даже на торговцев, не то, что на звук и свет на сцене. Теперь электричества не было совсем, от слова вообще, как любят заявлять электрики.
Надо было спасать ситуацию, и у Хирурга уже был план действий, но пока следовало успокоить людей.
Мы вышли на улицу. По грунтовой дороге от ГОКа к зданию управления поднималась разношерстная толпа, возглавляемая раздетым до пояса и по виду совершенно сумасшедшим человеком, у которого, как потом выяснилось, вот-вот должна была протухнуть тонна мяса. Мы вышли навстречу обеспокоенной общественности, и Саня громко и прямо заявил — «Посмотрите мне в глаза, я вам гарантирую что через 40 минут приедет дизель генератор и холодильники заработают. С военными договорились.» Эта речь успокоила людей, только полуголый обладатель тонны мяса никак не мог угомониться и хотел перегородить трассу на Ялту, чтобы привлечь внимание правительства.
«Не бросим мы тебя в твоей беде, и никакое правительство тут не нужно!» — сказал ему Саня и как раз в этот момент в ворота заехал дизель генератор, к всеобщему ликованию. Дизель генератор установили, подключили и запустили, но этого было мало! Офицеры из черноморского флота обещали дать ещё один, но больше не могли. Без древнего КТП было никак не обойтись и нужно было всего за одну ночь его отремонтировать. Будучи вовлечённым в суету по поиску запчастей и готовых к работе инженеров, я с удивлением и даже с гордостью отметил, насколько много севастопольцев были готовы бескорыстно и деятельно помогать в организации мероприятия. А российские власти, как ни странно, вставляли палки в колёса. Например, таможня не пропускала в Крым «Бензовоз Волк», корпус которого раскрывался и превращался в импровизированную сцену. Только задействовав связи, удалось оформить временный вывоз из РФ.
В результате титанических усилий к утру КТП заработало. Суммарной мощности КТП и двух дизелей в обрез хватало чтобы запитать сцену, торговые точки, рестораны и палаточный лагерь. А пик нагрузок как раз во время шоу! Если вышибет, то хана! Оставалось только молиться и уповать на удачу. И удача не подвела. Шоу грянуло, потрясло и всколыхнуло весь Севастополь. Сценарий был построен вокруг славной истории Севастополя и упорной борьбы за это ключ к господству над Чёрным морем. Сцена была встроена в многоэтажную громаду брошенного ГОКа, на ней разворачивалась картина противостояния России и соперничающих держав в аллегорической форме. Но все равно все ахнули, когда на втором ярусе вспыхнул свет и вырвал из тьмы хор моряков Черноморского флота, который грянул «Севастопольский вальс». Удивительно, но программа, составленная из хитов «Севастополь — город русских моряков», «Неба славян» Кинчева и Thunder AC/DC , оказалась удивительно органичной и вдохновенной. Море людей под сценой освещалось вспышками салюта и каждый чувствовал, что славная история предков будет иметь продолжение, а время распада и поражений подходит к концу!
Удачное окончание шоу праздновали бурно. Сразу после салюта загнулось все-таки КТП, сцена и ВИП зона погрузились во тьму, горело только освещение в ресторанах и в лагере. Но это нисколько никого не расстроило! Притащили из бара свечи и тут же принесли первый поднос с текилой, на котором было бессчетное количество стопок. Потом я уже потерял счёт и подносам…
Утром, когда проснулся и бродил вокруг отеля по сухой крымской траве, то ощущал себя немного Ван Гогом. Но был ещё запланирован митинг на площади Нахимова и надо было приходить в себя. На митинге помимо байкеров выступали офицеры флота и представители администрации города. Помню их слова, обращённые к мотоклубу «Ночные Волки» — «Спасибо ребята, за вашу энергию, спасибо за то, что вы даёте нам надежду!»
Жизнь – это эскалатор, двигающийся вниз, и даже если хочешь стоять на месте, надо шевелить ногами, а чтобы добиться места под солнцем необходимо напряжение всех сил.
После митинга поехали на концерт, организованный в каком-то санатории недалёко от города. Музыканты играли, как говорят в России, от души. Солист группы «Братья Карамазовы» так самозабвенно пел и плясал, что упал со сцены и сломал ногу. А ко мне пристал дюжий байкер с незатейливым вопросом — «А кто ты такой?» Я начал отвечать, что, мол, старый друг клуба, а тот — «Да что друг? Что ты для клуба делаешь??» И тут я нашёлся — «Поставляю титан для всех пиротехнических эффектов!» — «Уважаю!» — признал меня байкер. А я подумал, что любое наше бескорыстное дело, которому мы можем и не придавать значения, в какой-то момент сыграет решающую роль, а потому исключительно ценно!
На следующий день мне нужно было улетать в Москву. Перед отлетом я ходил по Севастополю и думал о том, что круг замкнулся, и История вышла на новый виток, эпоха сменилась и мы должны соответствовать новым вызовам, нового, еще неведомого, Времени, чтобы вписать в летопись русской жизни наши имена.
