Тесны врата

Бог не спасает человека без человека

Беседы с одним из моих милых крестных чад частенько укрепляют мою слабую веру так, как будто это он мой восприемник. Да и немудрено. Чадо мое постарше меня, да еще философ и социолог, и к вере пришел в годы ну совсем зрелые. А потому простых вопросов не задает. И один из вопросов, отвечать на который следует бесконечно – исповедание веры в нашей современной повседневной жизни. Куда проще библейские беседы, заочное или очное состязание с протестантами в знании Писания, похожее своей яркостью не то на рыцарский, не то на поэтический турнир. Правда, и аудитория библейских бесед (да они почти на каждом приходе проводятся), если присмотреться и поговорить, приходит на занятия чаще не в поисках ответа на вопрос «что именно означает в Псалме «не будите яко конь и меск», а в поисках духовного водительства, в поисках навыка молитвы и исповедания веры. Приходскому же священнику совсем непросто быть духовником для всех своих прихожан. А тут еще вопрос о том, куда деваются прихожане из храма на весь дачный сезон. Хорошо, если там, где дача, есть в достижимости храм. А если нет? Как они, прихожане, три-четыре месяца дачного сезона без Литургии, без причастия?

…вот такие вопросы, поди, ответь. Из них, этих вопросов и рассуждений, вытекает, в общем, один – где найти рядом, чтоб самому видеть, пример духовного возрастания, того благого изменения, которое дает человеку силы идти «узким путем» и входить «тесными вратами»? А между тем он есть, этот пример. Ему уже много сотен лет, он от первых веков русского Православия, и сейчас есть. Внимание к нему, правда, невелико, а ведь целительность этого пути невероятна. Путь этот — паломничество. Паломникам прошлого уместно было бы ставить памятники, ибо, возможно, именно они, связывая духовными нитями великие святыни и монашеские обители с городами и селами, из которых они отправились в путь, сохраняли хотя бы относительное благополучие и самих этих городов и сел, и их жителей. Да, конечно, была молитва и в храмах, и домашняя (ну было, было принято читать правило и по бедным избам, и по богатым домам), но, отправляя и благословляя паломника в путь, иногда снаряжаемого одного от нескольких деревень, это нагружали бременем молитвы за всех. И паломник нес этот молитвенный наказ, и у святыни, которой стремился достигнуть, молился за всех, испрашивая множество насущного, заботящего и тяготящего земляков.

К сожалению (рад, если кто-то скажет в себе, что это не так) современная наша жизнь отягощает нас таким множеством соблазнов и делает каждый проживаемый день настолько суматошным, что на важное, на то, для чего мы пришли в мир, — на «исправление жития» ни времени, ни душевных сил не остается. Увы, положение именно таково. Семеро из каждых десяти взрослых россиян считают себя православными христианами, они крещены, но к молитве и не приступали. Эти взрослые, серьезные, самостоятельные люди даже не могут ответить на вопрос, как же они обходятся без молитвы. Не только в период относительного благополучия, в горестях и болезни спасительная мысль о молитве не всегда в голову приходит. А если христианин все же прибегает к источнику своего спасения, он с удивлением обнаруживает, что просто не знает, как это делается. Он не умеет! Эту нелегкую ситуацию можно наблюдать у свечного ящика в любом храме, когда свещница отвечает на многочисленные «а что надо сделать», «а кому помолиться». Положение это представляется бедственным, потому что тот, кого Берлиоз в романе Булгакова убеждал, что того не существует, не желает терять своей добычи. А начавший творить молитву человек серьезнейшим образом меняет свою жизнь. Спаситель заповедал в Евангелии победу над нечистыми духами именно таковой: «Сей же род изгоняется только молитвою и постом». (Матф.17:21)

Приступать к молитве – проще простого и чрезвычайно сложно. Мало произнести текст молитвы. Святитель Феофан Затворник в «Ответах на вопросы духовной жизни» дело молитвы определил так: «Дело молитвы есть первое дело в христианской жизни. Молитва дыхание духа. Есть молитва, живет дух; нет молитвы, нет жизни в духе. Стоять перед иконою и класть поклоны не есть еще молитва, а только принадлежность молитвы; читать молитвы, на память, или по книжке, или слушать их не есть еще молитва, а только орудие молитвы или способ обнаружения и возбуждения ее. Сама молитва есть возникновение в сердце нашем одного за другим благоговейных чувств к Богу, чувства самоуничижения, преданности, благодарения, славословия, прошения, сокрушения, покорности воле Божией, усердного припадания и прочее. Вся наша забота здесь должна быть о том, чтобы во время нашей молитвы, эти и подобные чувства наполняли душу нашу, чтобы сердце не было пусто. Когда есть в нем все эти чувства, или какое-либо одно из них, устремленное к Богу, то молитвословие наше есть молитва, а когда нет, оно не есть еще молитва. Молитву, или устремление сердца к Богу, нужно возбудить и возбужденную укрепить, или что тоже, нужно воспитать в себе молитвенный дух». Сложно? Да, непросто, особенно для нас, деловитых и предприимчивых. Но если не начать, мы не изменим жизни ни своей, ни близких. Кстати, приведенные слова святителя Феофана только предваряют подробное объяснение того, как следовало бы молиться. К чему это? Да к тому, чтобы еще разок подчеркнуть слова святителя о том, что нужно возбудить и воспитать в себе молитвенный дух. А для этого возбуждения и воспитания подвиг паломничества подходит наилучшим образом.

Быстрота и сложность окружающего нас мира имеет и полезные будущему паломнику свойства. Мир стал меньше, и для того, чтобы добраться не только в Иерусалим и на Афон, но и в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, в Дивеево, в Оптину теперь не нужно совершать многодневные пешие переходы. Но… Есть все же одно «но». Комфортная туристическая поездка – в Израиль, в Италию, в Черногорию – не есть паломничество. Паломничество – это молитва, а для достижимости ее к ней следует присоединить пост. Нет-нет, не обязательно сухоядение. Пост в самом широком понимании, любые формы самоограничения, любые способы ограждения себя от суеты мира сего. Совсем не случайно паломнические гостиницы предназначены лишь для того, чтобы переночевать, а трапеза в них ближе к монастырской. Все это – приготовление к встрече со святынями, добровольно взятые на себя тяготы. Даже для человека не церковного, но решившего отправиться в паломничество, пусть и не за тридевять земель, решимость хоть немного ограничить себя в комфорте ради «устремления сердца к Богу» приносит плоды удивительные. Для кого-то этот путь начинается с самого малого. Утром не включить радио или телевизор, а встать на молитву. Встать рано и пойти в храм к Литургии. Приготовиться, насколько сил есть, к Причастию. А кому-то выбрать этот, единственно спасительный «узкий путь» помогает именно паломничество. Человеку, отправившемуся в паломническую поездку иногда «из интереса» или «за компанию», у святыни открывается милостью Божией он сам, освобожденный, хоть на самое краткое время, от страстей и суеты мира сего. И тогда спасительные и обильные слезы (откуда они взялись?!) текут из глаз громадного человека в камуфляже, приложившегося к чтимой иконе. Тогда, в очереди у входа в монастырские ворота начинают, исполняя многовековой обычай, разуваться студенты столичного университета, чтобы подойти к святым мощам так же, как их предки две сотни лет назад. Тогда вернувшийся из паломничества человек становится, наконец, прихожанином и, молясь за близких, с радостным удивлением видит, как неразрешимые прежде семейные проблемы и родственные дрязги сменяются миром и согласием. Паломничество – и подвиг, и лекарство.

Но паломничество – это и труд над собой. Иногда очень тяжелый потому, что никто не заставляет. Надо самому. Немедленное ожидание благ от «я же съездил» без работы над собой, без смирения и сокрушения, в лучшем случае ни к чему не приведет. Святитель Феофан  в тех же «Ответах на вопросы духовной жизни» предостерегает, описывая нам нас же самих: «Но за всеми один грех стоит… сделают поклон, другой… и подавай им, что хочется… вынь да положь. Если же не дается по желанию их, поднимают ропот и хулят Божие промышление. Вот ничего и не получают. Это вынь да положь означает командование Богом. Не надо так, а вот как: «Господи, Ты видишь, что мне то и то нужно, то и то тяготит меня. Помоги мне и устрой меня, как святой воле Твоей угодно, а не как желает воля моя!..» Так настроившись, молиться надо долго, не за раз долго, а по времени долго… ныне, завтра… неделю, месяц, год. Все кричать и кричать: «Господи, избави! Господи, помоги! Однако ж не моя, но Твоя да будет воля!..» Так Господь говорил в саду Гефсиманском, и вдовица в притче… надокучала судье, и получила просимое. У святых и есть такое слово: докучать надо Господу и святым Его». Нелегкая наука? Да, нелегкая, потому что воевать надо с собственной гордыней и маловерием. Но иного пути нет, и великая похвала тем, кто понял это не перед кончиной, а раньше. Это вера, Православная вера, которая поддерживает нас из поколение в поколение. А учиться вере надо, — апостолы просили Спасителя: «Господи, умножь в нас веру!» (Лук.17:5) И самое место и время учиться вере в паломничестве. Паломнических дорог множество и духовных аров на этих дорогах – неисчислимо. Беседа с монахом, священником в каждой из православных обителей на паломническом пути может повернуть, наконец, жизнь в спасительном направлении, а если верный путь уже избран – укрепить в нем. И, конечно, у кого учиться молитве, как не у иноков. Часто и пространная беседа не нужна, — совместная молитва и благословение изменят жизнь. А наша жизнь нуждается в перемене. «Современный просвещенный человек», полагающий, что «все и так нормально», чего-то не учел. Что ж, тех, кто полагает себя неверующим или даже атеистом – двое из каждых десяти. Это они чаще всего пьют водку на кладбище вместо молитвы, внимательно читают гороскопы и тщательно соблюдают обряды примет. Но и им хочется пожелать побыть рядом со святыней, уже это может стать началом Спасения. Спасение есть дело богочеловеческое, и «Бог не спасает человека без человека». Но начало обращения, призыв к покаянию принадлежит всецело благодати Божией, которая, по слову святителя Тихона Задонского, «как тихий дождь нисходит, орошая сердце к плодоношению».

Но к святыне надо приблизиться. И здорово было бы, чем это сложнее, чем больше употребить труда и решительности. А паломничество – прекрасная реализация этой решимости. Каковы будут духовные дары паломничества, и сам паломник знать не может. Но они непременно будут, «ибо трудящийся достоин награды за труды свои» (Матф. 10:10). Потому и следовало бы ставить памятники паломникам прошлых лет, — они, возможно, вымолили нас, нашу жизнь и наше благоденствие. Теперь наша очередь.